Детство, покалеченное неволей

Многое из того, что приключилось с Владимиром Петровичем в годы войны, он знает по рассказам его матери. Однако кое-какие отрывки, кусочки той жизни тоже отпечатались в его детской тогда памяти. Оно и неудивительно, потому что на начало Великой Отечественной войны
Вове Иванову было чуть больше года.

Их семья жила в г. Кингисеппе Ленинградской области. Едва загрохотала война, отца, сотрудника милиции, сразу мобилизовали на фронт. Он ушёл, оставив беременную жену, малолетнего сына Вову и 70-летнюю мать жены.
Немцы стремительно наступали, и Ивановым вместе с другими беженцами пришлось из города перебраться в лес. Там люди соорудили шалаши, в которых и жили. В августе мать родила сестрёнку, ей дали имя Вера.
В конце декабря в лагерь ворвались немцы, стали хватать людей и куда-то увозить. Семье Ивановых в этой суматохе удалось скрыться. В лютый мороз, с двумя маленькими детьми молодая и старая женщины прошли тридцать километров по занятой немцами территории, прежде чем добрались до д. Вассакара. Там поселились в заброшенном доме.
А уже через несколько дней, то есть в январе 1942 года, фашисты вместе с русскими полицаями стали сгонять людей к комендатуре и объявили, что им предстоит отправка в Германию. И вот уже загнанные в товарные вагоны невольники слышат стук колёс.
Маленькому Вове запомнилось: они сидят на деревянных нарах, застеленных соломой. Печки нет, под потолком висит и тускло светит керосиновый фонарь. На ходу вагон сильно раскачивало, в результате фонарь разбился, горящий керосин полился вниз, солома вспыхнула. От огня и дыма женщины, дети всполошились, закричали, стали стучать в стенки вагона.
Не сразу, но эшелон всё-таки остановился. Немцы откатили дверь и всех из вагона вытолкали прямо на снег. Слава богу, большой бедой пожар не обернулся, только несколько человек получили ожоги.
Ещё кусочек из детской памяти. Когда привезли в Латвию, в Либаву (ныне Лиепая), то поместили в лагерь, устроенный в каменных строениях бывшей скотобойни. Вова помнит огромное, грязное и невыносимо вонючее помещение, голый бетонный пол. Нар, печки нет, на полу навалены вороха соломы. Здесь и спали, а чтобы дети не замёрзли, родители на них сверху наваливали побольше соломы. Так и жили в этой скотобойне в скотских условиях.
Из турнепса, который предназначался на корм скоту, готовили какое-то варево типа жидкого супа для невольников: взрослых и детей. Была ещё какая-то безвкусная бурда под названием кофе. Всё это приносили в больших немецких жестяных кувшинах и наливали каждому в то, что было: банку, черепок, чуть ли не детский горшок. У семьи Ивановых имелась какая-то посудина. Из неё мать каждого поила этой бурдой. Хлеб был какой-то странный, как брусочки. Мать отщипывала от него и давала бабушке, Вовке. Маленькую Веру кормила грудью.
Кто был в состоянии работать, из тех составляли команды и куда-то отвозили на машинах. Там они копали окопы, возводили какие-то другие оборонительные сооружения.
Здание скотобойни находилось под охраной, покидать его территорию запрещалось. А рядом располагались какие-то огороды. И вот осенью два малолетних пацанёнка пробрались в огород, нарвали морковки, ещё чего-то, чтобы принести в лагерь и подкормиться.
Детишек-несмышлёнышей увидел немецкий охранник. Этот фашист застрелил их…
Помнится ещё момент. В лагере уже пробыли года полтора, а то и два. Была зима, выпал снег. С окрестных хуторов стали приезжать латыши-хозяева набирать рабочую силу. Семье Ивановых велели
сесть в сани и куда-то повезли.
Привезли на хутор. А там скотный двор обширный: коровы, овцы, свиньи, куры, гуси, кролики. Привезённых поместили здесь же, вместе со скотом. Никакой печи, естественно, не было. Для размещения прибывших настелены солома, какое-то тряпьё, мол, здесь будете спать. Такие вот "добросердечные" хозяева-рабовладельцы.
Матери приходилось с раннего утра до позднего вечера вместе с другими такими же невольницами убирать навоз, кормить животных, делать массу других дел. За Вовкой и её крохотной сестрёнкой Верой присматривала старенькая бабушка.
По весне Вовка стал выходить во двор, чтобы погулять. Там увидел детей лет четырёх-пяти. Они говорили по-латышски, смеялись, что пацан не понимает их языка, и гнали от себя, когда тот хотел к ним приблизиться.
Здесь же на хуторе располагалась немецкая часть, видимо, санитарная, где лечили немецких раненых солдат. Мать и других полонянок привлекали к обслуживанию: стирать бельё, заниматься другими работами.
За это давали немецкий хлеб. Как сейчас помнит Владимир Петрович, что это были буханки с выдавленными на верхней корочке цифрами. Зачем, непонятно. Этот хлеб по сравнению с хозяйским был хорошим.
Хозяева же кормили блюдом наподобие супа, путрас по-латышски. Молоко предварительно пропускали через сепаратор, на получившемся обрате варили суп, куда бросали немного крупы. Этим кормили работников-невольников. А хлеб давали типа жмыха, видимо, с мякиной и прочими добавками. Мальчонке эта еда запомнилась на всю жизнь.
Летом, видимо, 1944 года, мать Вовы и ещё несколько своих, будем прямо говорить, рабов хозяин направил к соседу на помощь в уборке сена и других полевых работах. Туда их увозили утром, обратно приходилось возвращаться пешком. С рабочими были и их дети.
Мать брала маленькую сестрёнку на руки, а Вовка плёлся рядом, часто отставал. Помнит, дорога была песчаная, а по обочинам – заросшие травой и кустами канавы. Мать всё предупреждала:
– Вовка, не подходи к канавам!
Но разве ребёнок послушается!
Сам он тот момент не очень помнит, о нём рассказывала мать. Шла она с дочкой на руках, и вдруг услышала вскрик сына. Оглянулась. Вовка стоит, смотрит вниз, а около его ног – чёрная змея.
Она кинулась к сыну, змея успела ускользнуть в придорожные кусты. Подбежала к Вовке, схватила его, посчитала – закричал оттого, что испугался змеи. И не могла подумать, что эта чёрная гадина ужалила мальчонку в ногу.
Через несколько дней у Вовки нога начала пухнуть, её разнесло настолько, что уже и ходить не мог. Болел долго, все лето и осень. Самостоятельно ходить стал уже ближе к зиме.
Помнит весну, шёл уже 1945 год, бабушка начала сильно болеть и 8 мая умерла. Немецкая санитарная часть к тому времени уже давно с хутора сбежала, а хозяева вдруг резко подобрели к своим работникам-рабам, стали приглашать к себе в выходные дни на обед. Мать всё гадала, почему они таким чудесным образом переменились.
Всё выяснилось, когда на хуторе в мае появились два русских солдата. Это были сапёры, которые обследовали местность, выявляли, где расположены минные поля, неразорвавшиеся снаряды, бомбы, мины, склады немецких боеприпасов. Они и сказали, что война закончилась, Германия капитулировала. А вскоре бывшие невольники вернулись на Родину.
Дальнейшая жизнь Владимира Иванова складывалась уже по другим законам. Получил среднее образование, отслужил в армии, окончил строительное училище и достойно трудился до выхода на пенсию. С женой Людмилой Максимовной воспитали двоих дочерей. А теперь у него еще две внучки и правнучка.
16 апреля Владимир Петрович отметил своё 76-летие, с чем и поздравляем этого достойного человека!

Михаил Лисюк
На снимках: Володя Иванов (1959 г.);  Владимир Петрович в наши дни.
Фото автора
и из семейного архива Ивановых

№ 44 (11755) от 25 апреля 2015 года

Рассказать друзьям: