Нахальный гусь

Есть под Санкт-Петербургом весьма любопытное местечко – торфоразработки пос. Назия.


В 30-е годы прошлого столетия здесь строился фундамент коммунизма. "Коммунизм – это есть советская власть плюс электрификация всей страны". советской власти было много, а электроэнергия была в большом дефиците, для ликвидации которого был разработан и принят план ГОЭЛРО. В соответствии с этим планом в 80 километрах восточнее Ленинграда на огромном заболоченном пространстве развернулись торфяные разработки. Основной рабочей силой были молодые женщины (в народе их называли "торфушками") из юго-западных окраин СССР. Работа у них была адовой – рыть оросительные канавы и возводить насыпи для узкоколеек, стоя постоянно в воде, в комариных облаках. Проживали они в бараках рабочих посёлков №№ 1- 5, разбросанных вдоль основной узкоколейки на расстоянии 20 километров от железнодорожной станции Жихарево.
В 1970-е торфяной промысел стал затухать, но люди, так или иначе связанные с этим промыслом, продолжали жить в этих посёлках. Для обеспечения их жизнедеятельности два раза в сутки от пос. Назия до рабочего посёлка № 5 курсировал тепловоз с несколькими вагончиками, других средств сообщения не существовало.
Торфяные карьеры заполнились водой, заросли водорослями, по оросительным канавам, рекам Кобона и Лава в них зашла рыба – возник настоящий утиный рай, в отдалённые леса можно было пробраться по насыпям, оставшимся от узкоколеек – всё это привлекало охотников, рыбаков, ягодников и грибников.
Мы с братом Женей открыли для себя эту "Америку" во второй половине 70-х годов и крепко прикипели к ней, охотились много и всегда удачно. Первый обидный курьёз случился на весенней охоте, когда, прибыв на утиную охоту, мы попали на гусиный перелёт. Целый день мы бродили по затопленным канавам и берегам карьеров в поисках уток,  добыв пару селезней, а к вечеру наткнулись на пасущуюся стаю гусей.
Гуси паслись на мелко затопленном поле, с двух сторон обрамлённом заросшими канавами. Оценив обстановку, мы приняли единственно безошибочное решение: "толкнуть" стаю против ветра вдоль канав, поросших наиболее высокими деревьями. Сказано – сделано, я обошёл стаю, занял условленную позицию, а Женя максимально "корректно толкнул" стаю, которая прошла у меня низко над головой. Я пропустил гусей и стрелял "в угон" наверняка. Первый гусь упал камнем, а второй валился нехотя. Я рванулся за ним и успел увидеть, как он бодро лавирует между кочками. Наши гонки продолжались недолго, гусь оказался смышлёным, он забрался в середину топкого зеркала и там затаился. Я понимал, что лезть за ним дело бесперспективное, так как он выскочит оттуда, а я завязну в торфяной жиже, поэтому я дождался брата. Женя подошёл, по моей просьбе срезал длинную палку, зашёл с противоположной стороны лужи и стал колотить по воде палкой. Гусь выскочил и побежал мимо меня, я кинулся на него, увяз в торфяной топи, потерял равновесие, вывозился в болотной жиже, но гуся пленил!
Довольные и весёлые, подобрав первого битого гуся, которого я отдал брату, мы двинулись к месту своего стойбища. Обсохнув у костра, с весёлыми комментариями подведя итоги первого охотничьего дня, мы расположились на ночлег. Селезней подвесили на рядом стоящем дереве на высоте около метра. Своего гуся я посадил в рюкзак, позволил высунуть ему голову, обвязал шею бечёвкой и завязал её двойным бантиком, рюкзак отнёс подальше от костра.
С рассветом Женя принялся разводить костёр, а я пошёл проведать гуся. Не знаю, чего было больше – удивления или разочарования, когда я увидел осевший рюкзак и умело развязанную бечёвку. Гусь ушёл под утро, о чём свидетельствовала солидная кучка помёта в рюкзаке, а это было уже не только обидно, но и оскорбительно.
Ситуацию сгладил енот – оба селезня были чисто выпотрошены. Мы, конечно, ничего не слышали и никого не видели, но так смело и чисто провести подобную операцию в этой местности больше не способен никто.

Ю. РЫСКОВ

№ 44 (11755) от 25 апреля 2015 года

Рассказать друзьям: